...моя «творческая биография» началась с самого моего рождения в семье «творческой интеллигенции», как это называлось в советское время, а именно – артистов оперного театра. Отец мой Борис Яковлевич Торик, оперный певец-бас, перепевший за годы певческой деятельности в разных театрах страны весь ведущий басовый оперный репертуар, был и остаётся до сих пор ещё и известным театральным художником, поставившим немало спектаклей как в оперных, так и в драматических театрах и с 2003 года являющимся профессором кафедры режиссуры факультета культуры и искусства Омского государственного университета имени Ф. М. Достоевского. Мама - Царствия ей Небесного! - Надежда Дмитриевна Торик (в девичестве Слесарева), была солисткой балета, позднее преподавателем хореографии и почила в 1984 году в возрасте 51 года от рака.
Раннее детство моё прошло большей частью за кулисами оперного театра, который я по шустрости своей излазил от чердака до подвальных столярных мастерских. С тех пор и до сего дня к театру и театральной жизни имею стойкий иммунитет, хотя Промыслом Божьим неисповедимым, довелось в разных театрах некоторое время поработать – дворником в кукольном, маляром-декоратором в Большом, и художником постановщиком в Реутовском «народном».
Другая часть моего детства прошла на «малой Родине» в Мытищах, у бабушки Шуры и дедушки Мити – потомственного военного (а потом и просто) музыканта, терского казака, участника трёх войн – гражданской, финской и Великой Отечественной, живших в 13-метровой комнате «коммунальной» квартиры, в которой нас иногда проживало до 8-10 человек. Бабушка с дедушкой имели трёх дочерей, моя мама была средней. История женитьбы дедушки с бабушкой весьма примечательна с духовной стороны, я подробно изложил её в своей книге «Русак».
Дед был человеком предельно организованным, дисциплинированным (казачье воспитание!) и уже во время моей жизни в Мытищах играл на литаврах в оркестре Вероники Дударовой. Каждый день ровно два часа, не взирая ни на какие обстоятельства, он отдавал занятиям, которые верно было бы назвать «тренировкой» - начинал с разминки кистей рук, локтевых и плечевых суставов, затем переходил к набитой песком кожаной подушке – колотил по ней около часа палками, и заканчивал игрой на ксилофоне. Мир в эти два часа для него не существовал. Из оркестра Дударовой дед уволился только в возрасте около 70 лет (не могли найти замену среди молодых – никто не давал такую силу и глубину звука) когда почти совсем перестал видеть ноты. Закончил свою музыкальную карьеру уже после 80-ти, в учебном оркестре Консерватории им. Чайковского (или "Гнесинки" - точно уже не помню).
Бабушку Шуру я называл « Бабушка-Мама», так как, будучи с младенчества отдан на её попечение занятыми активной сценической и гастрольной деятельностью родителями, фактически вырос на её руках. Она была человеком потрясающей доброты, простоты и глубины души – она первой приоткрыла для меня Бога. Ещё в совсем раннем возрасте я слышал от неё: «Сашенька! Запомни – ты крещёный, твой Небесный Покровитель – святой Александр Невский»! – и она показывала мне мой крестильный крестик – алюминиевый, на тонкой голубой ленточке. Он сама и крестила меня тайком от родителей в единственном открытом в то время храме, где-то в Мытищенском районе и возила причащать в Троице-Сергиеву Лавру. Когда я в пятнадцати-летнем возрасте в первый раз самостоятельно приехал в Лавру и зашёл в Успенский Собор, я вдруг отчётливо вспомнил как маленьким причащался здесь из рук старенького батюшки в очках с толстыми линзами, вспомнил даже потёртый старенький ковшик, из которого после причастия запивал просфору теплой сладкой запивкой. Это воспоминание я впоследствии включил эпизодом в одну из своих книг.
В красном углу нашей мытищенской 13-ти метровой комнаты всегда висела небольшая старинная икона Спасителя в посеребренном окладе. О религии бабушка с дедушкой вслух никогда не говорили – боялись – брат деда Георгий, был посажен за веру и бесследно сгинул в сталинских лагерях. Да и обе мои тётки – старшая и младшая сёстры моей мамы – были коммунистками. Младшая конструировала ракеты в КБ Королёва, старшая руководила детсадами во Фрязинском районе. Авторитет бабушки для них был непререкаем. Когда в конце семидесятых - начале восьмидесятых я начал своё вхождение в церковную жизнь, тётки пытались «наехать» на меня с целью «образумить», но… Бабушка сказала им – «девки, цыть! Не трогайте Сашку! Он один из вас правильно делает»! «Девки» от меня отстали.
Несмотря на молчание о религии в семье, бабушка впервые познакомила меня с Евангелием. Мне было около 12 лет и я услышал где-то слово «Библия». Я спросил у бабушки:
- Бабушка! Что такое Библия?
- Это такая книга, о Боге.
- А, у тебя она есть?
- Нет. Но у меня есть Евангелие.
- А, что такое Евангелие?
- Это тоже книга о Боге. Хочешь я тебе её подарю?
- Хочу, конечно!
Так у меня появилось моё первое Евангелие, 1913 года издания, выпущенное специально для гимназий с двумя колонками текста на каждой странице – левая на церковно-славянском, правая на русском ( в дореволюционной орфографии) языке. Я берёг его как семейную реликвию всю свою жизнь, берегу до сих пор. Евангелие уже тогда приоткрыло мне дверь в неизвестный загадочный мир Веры. Правда я тогда мало что смог в нём понять, помню как много лет мучился разбираясь – что значит «Блаженны нищии духом»… Что значит «блаженны»? Какие «нищие»? Каким «духом»? Но имя – Иисус Христос – уже вошло в мою жизнь.
Из автобиографии протоиерея Александра Торика, 2013 г.
#протоиерейАлександрТорик #протоиерейАлександрТорик_цитаты
